Боль от аборта возрастает с годами

Я сделала аборт, когда мне было 19. Скоро мне 31, у меня трое сыновей. С ними сложно, дом вверх дном, но когда мы с мужем наконец-то укладываем последнего и выдыхаем «Уффф», слушая долгожданную тишину и спотыкаясь об игрушки в темноте, я чувствую, что моя жизнь наполнена, осмысленна, что я имею значение и делаю самое важное, что может сделать женщина — быть матерью.

Улыбаюсь — потому что никогда не предполагала, что буду многодетной. Никогда не думала, что буду чувствовать такую ответственность за них, моих сорванцов, буду готова совершенно без страха встать на защиту своих детей от какой бы то ни было опасности.

Но это сейчас. А тогда мне было 19, студенчество, юность, безмозглость. Я, студентка, училась на вокальном отделении, встречалась с сокурсником, очень хорошим мальчиком. Мечтала стать певицей. Но стало скучно ходить на занятия — предложили контракт за границей в составе музыкальной группы. Вау!!! Конечно же, еду. Родители и возразить не успели. Парень отговаривал. Полгода собирались. Репетиции, записи, костюмы. Учеба заброшена, взят академический. Уехала, счастлива, контракт на два месяца. Экзотика. залив, жара. Тошнота. Наверное, от смены климата, от непривычной кухни, запахов. А душу точит червячок. Конечно, я слышала, что тошнит при беременности, но ведь такого раньше не было со мной, откуда мне знать наверняка.

Тест купила спустя пару недель — собиралась с духом. Две полоски. А я не верю — нееее, тест некачественный. А сама сидела после работы в горяченной ванне, почти в кипятке — слышала, от этого бывают выкидыши. Но ничего не случилось. Звоню домой каждую неделю — никому ничего не говорю. Зачем? Я не беременна, я не беременна. На душе тоска от подозрений, которые я гоню прочь. Работа, ночь, ванна с кипятком, тело еле терпит. Тошнит, ничего не ем.

А вокруг экзотика, запахи. Молодость, моя чудесная работа — разве я могу быть беременна? Мне не нужен этот ребенок, даже если он и есть. Но я не беременна, не беременна. Пожалуйста, ведь я не беременна. Тошнота была такой сильной, что воротило от всего, кроме хлеба. Началась изжога, пила стакан сока с четырьмя ложками сахара, чтобы кислота не чувствовалась. В раздевалке перед выступлением подруга, с которой работали, вдруг говорит: «Слушай, у тебя такая грудь огромная стала, ты случайно не беременна?» У нее четыре аборта за плечами, ей 23, без стеснения и эмоций рассказывала это всей группе — когда она делала аборты и при каких обстоятельствах, как будто так и надо.

О моем состоянии узнала вся наша группа — 5 девушек и парень-руководитель. Снова тест, снова 2 полоски. Как в тумане на ватных ногах и с этой мерзкой тошнотой иду в аптеку, где купила тест, тычу этот тест консультанту-индусу и на ломаном английском спрашиваю — «Я БЕРЕМЕННА?» — «Да, мадам. Желаете мультивитамины?» — «Нет, спасибо».

Выхожу в душную ночь, реву, одни девушки меня утешают, ободряют, другие молча и холодно смотрят. Дома бью себя кулаками в живот, сильно, реву. Когда устаю, реву еще больше: «ПРОСТИ МЕНЯ, НО Я НЕ ХОЧУ ТЕБЯ, ТЫ МНЕ НЕ НУЖЕН!!!» — а в душе ад, от которого некуда убежать. Ничего не случается. Ночью как в бреду сквозь сон пытаюсь выдумать, как вызвать выкидыш. Страшно, душа мечется, отчаяние и упрямое: «Нет, ты мне не нужен». Стараюсь думать только о технической стороне — как сделать чтобы ЭТОГО больше не было внутри меня. Звоню домой еще спустя неделю, говорю парню, говорю маме, плачу. Я не хочу!!!

Парень говорит, что предполагал. Мать испугана моим отчаянием, ободряет, как может, параллельно пытается выяснить срок — к концу контракта будет 12 недель. В душе — ад, черный, липкий. Лечу домой одна, на неделю раньше группы — мне заменили билет ради того, чтобы успела сделать аборт раньше 12 недель, ведь потом уже нельзя. А до 12 вполне можно, ведь так говорят врачи.

Родина встретила сухой зимой без снега. Тошнота осталась со мной — значит, чужой климат и запахи были все-таки ни при чем. Да, я всё еще надеялась, что не беременна! Мать договорилась со знакомым врачом — перед выходом из дома сухо сказала: «Ты будешь помнить об этом всю свою жизнь».

Врач разговаривала с мамой в кабинете, я сидела рядом — молчаливая, как будто это не обо мне речь идет, будто это проблема мамы. Слышу фразу: «Может, их как-то можно поженить?» Пожилая авторитетная женщина, гинеколог с золотыми руками, «врач от Бога» — так говорили все и стремились попасть на прием только к ней, она умела и лечить, и роды принять. И аборты делала хорошо. Я, не глядя ей в глаза, противным голоском ною «Ну, куда я его дену, у меня контракты, работа, учеба». Всё решили.

Наркоза не было. На кресле стало невыносимо страшно, я закрыла глаза и стала в голос молиться, потекли слезы — странно, боль физическая была слабее другой, которая шла из моего черного ада, из моей души. Всё как в тумане. Мать забрала меня домой, всё помню урывками. Лежала на диване, было какое-то облегчение. И не было тошноты. Где-то что-то напоминало чувство вины, но я старалась выкинуть это, задвинуть — ведь меня ждет новый контракт, теперь я свободна.

Встретилась с парнем. Он стал говорить, что собирался идти работать, думал оставлять учебу — ради ребенка. В 18 лет он был готов это сделать, и он бы сделал. Но я ведь не спрашивала его ни о чем, я все решила за нас всех. Мы напились пива и просто сидели, обнявшись, и ревели. Мы всё-таки любили друг друга, а тогда нам обоим было плохо. Это чувство общей боли я запомнила очень хорошо.

Спустя 3 недели я улетела снова. Он провожал меня и плакал — говорил, «я не знаю почему, но мне кажется, что ты не вернешься». Он оказался прав — я не вернулась к нему. Спустя пару дней после прилета в арабскую страну, где была моя работа, меня увидел молодой араб-мусульманин. Он буквально влюбил меня в себя. Он просто не давал мне прохода, затуманил мне мозги, одел мне кольцо и сорвал мой контракт. Он напрочь сбил меня с толку, отодвинул того, кто остался меня ждать, кто хотел быть со мной и уже доказал свою любовь ко мне. Но я вышла за другого, уехала с контракта домой — ждать, доучиваться, чтобы вернуться к тому, кто скоропостижно свернул меня с моего пути. Отверженный бывший парень просил меня вернуться, говорил — «Я забуду всё, что случилось, пожалуйста». А я снова отнекивалась — нет, это не со мной, я не хочу об этом думать. Как всего лишь год назад — о своем нежеланном ребенке. Теперь я не боюсь осознавать, что вела себя как нечеловек. Теперь я признаю, что была просто чудовищем.

Араб прилетал в мою страну, мы расписались, я забеременела. Оказалось, что у меня резус отрицательный — это значит, что, сделав свой первый аборт, я могла вообще остаться бесплодной. Так говорят врачи. Я родила сына, всю беременность промолив Бога, чтобы всё прошло хорошо, чтобы ребенок был здоров и на нем не отразился мой аборт. Бог услышал меня, родила легко и быстро. Счастлива, влюблена, предвкушаю счастливую семейную жизнь. Но счастья не случилось. Мы прожили 6 лет в браке, в котором я приобрела седые волосы и разбитые нервы. Единственное, чего не сделал со мной мой теперь уже бывший муж — не заставил заниматься проституцией и не отобрал сына, хотя угрожал не раз. Всё остальное было — унижения, драки, тотальный контроль, запугивания до моих безумных слез, его измены, его женитьба на единоверной и его ребенок с ней. Спасибо ему за это, он забрал мои розовые очки и помог понять, что это — расплата за убийство моего нерожденного малыша. И за то, что я смею надеяться на божье прощение за мой тяжкий грех и считать свои страдания в неудавшемся браке хотя бы частичным искуплением моей вины перед Богом. И перед малышом.

Уже почти 5 лет я замужем за другим человеком. Заботливым, надежным. Мне повезло, он забрал меня с моим сыном к себе, мы родили еще двух малышей. Но самой родить мне не удалось — оба раза кесарево, а до кесаревых был выкидыш, угроза сепсиса. Пусть так, может и это — плата за ту ошибку. Перед вторыми родами я впервые в жизни исповедывалась, покаялась в аборте, конечно же. Но странное дело: ощущение горя только усилилось с годами, оно ослабевает лишь тогда, когда я делаю добро — отговариваю других девушек от аборта, помогаю милостыней тем, кто нуждается, молюсь о себе и о других. Думаю, Бог хочет, чтобы я использовала эту боль на благо других — она, как активатор, не дает моей душе уснуть. Спустя годы я стала понимать все больше, что я сделала тогда, более 10 лет назад. Я помню день смерти моего первого малыша — 5 декабря, сухой безснежной зимой. Часто думаю о том, когда бы был его день рождения, как бы он выглядел. Когда дети и муж спят, мысленно прошу у него прощения и начинаю плакать, не в силах остановиться. Позднее раскаяние…

Папа моего убитого ребенка стал известным музыкантом. Мы не общаемся. Он всё еще любит меня, но ему больно меня видеть, я видела это при встрече, которую организовали бывшие сокурсники и наши общие друзья. Чувствую себя последней дрянью, когда думаю об этом. Вся моя жизнь пошла наперекосяк из-за этого аборта. Его последствия не отразились на моем теле, но моя душа получила сполна, теперь вся моя совесть подчинена бесконечному сожалению и ощущению смертельной моей вины — перед Создателем, перед нерожденной крохой, перед моим бывшим возлюбленным. Перед моими детьми и перед собой. Это черная нить, идущая сквозь все мое существование — как продолжение того ада, которому я позволила быть, который я впустила в свою жизнь путем самообмана, нежелания быть ответственной, нежелания принять волю Господа и за это получая свое пожизненное справедливое наказание. Я изо всех стараюсь быть счастливой, но мне приходится смириться с тем, что мое счастье имеет привкус горечи.

Подготовка к семейной жизни - легко в учении, легко в бою